Два типа культуры по Чарльзу Сноу

«Мне кажется, что духовный мир западной интеллигенции всё явственнее поляризуется, всё  явственнее раскалывается на две противоположные части. Говоря о духовном мире, я в значительной мере включаю в него и нашу практическую деятельность, так как отношусь к тем, кто убеждён, что, по существу, эти стороны жизни нераздельны.

А сейчас о двух противоположных частях. На одном полюсе - художественная интеллигенция, которая случайно, пользуясь тем, что никто этого вовремя не заметил, стала называть себя просто интеллигенцией, как будто никакой другой интеллигенции вообще не существует. Вспоминаю, как  однажды в тридцатые годы Харди с удивлением сказал мне: «Вы заметили, как  теперь стали употреблять слова «интеллигентные люди»? Их значение так  изменилось, что Резерфорд, Эддингтон, Дирак, Эдриан и я - все мы уже,  кажется, не подходим под это новое определение! Мне это представляется  довольно странным, а Вам?»

Итак, на одном полюсе - художественная интеллигенция, на другом - учёные, и  как наиболее яркие представители этой группы - физики. Их разделяет стена  непонимания, а иногда - особенно среди молодежи - даже антипатии и вражды.

Но главное, конечно, непонимание. У обеих групп странное, извращённое  представление друг о друге. Они настолько по-разному относятся к одним и тем  же вещам, что не могут найти общего языка даже в плане эмоций. Те, кто не  имеет отношения к науке, обычно считают учёных нахальными хвастунами. Они  слышат, как мистер Т.С. Элиот - вряд ли можно найти более выразительную  фигуру для иллюстрации этой мысли - рассказывает о своих попытках возродить  стихотворную драму и говорит, что хотя не многие разделяют его надежды, но и  его единомышленники будут рады, если им удастся подготовить почву для нового  Кида или нового Грина. Вот та приглушенная манера выражения, которая принята  в среде художественной интеллигенции; таков сдержанный голос их культуры.

И вдруг до них долетает несравненно более громкий голос другой типичнейшей  фигуры. «Это героическая эпоха науки!  - провозглашает Резерфорд. - Настал  елизаветинский век!» Многие из нас неоднократно слышали подобные заявления и  не так мало других, по сравнению с которыми только что приведенные звучат  весьма скромно, и никто из нас не сомневался, кого именно Резерфорд прочил  на роль Шекспира. Но в отличие от нас писатели и художники не в состоянии  понять, что Резерфорд абсолютно прав; тут бессильны и их воображение, и их  разум.

Сравните слова, менее всего похожие на научное пророчество:

«Вот как кончится мир. 
Не взрыв, но всхлип».

Сравните их со знаменитой остротой  Резерфорда. «Счастливец Резерфорд, всегда вы на волне!» - сказали ему  однажды. «Это правда, - ответил он, - но в конце концов я создал волну, не  так ли?»

Среди художественной интеллигенции сложилось твёрдое мнение, что учёные не  представляют себе реальной жизни и поэтому им свойствен поверхностный  оптимизм. Учёные со своей стороны считают, что художественная интеллигенция  лишена дара провидения, что она проявляет странное равнодушие к участи  человечества, что ей чуждо все, имеющее отношение к разуму, что она пытается  ограничить искусство и мышление только сегодняшними заботами и так далее.

Любой человек, обладающий самым скромным опытом прокурора, мог бы дополнить  этот список множеством других невысказанных обвинений. Некоторые из них не  лишены оснований, и это в равной степени относится к обеим группам  интеллигенции. Но все эти пререкания бесплодны. Большинство обвинений  родилось из искажённого понимания действительности, всегда таящего много  опасностей. Поэтому сейчас я хотел бы затронуть лишь два наиболее серьезных  из взаимных упрёков, по одному с каждой стороны.

Прежде всего о свойственном учёным «поверхностном оптимизме». Это обвинение  выдвигается так часто, что оно стало уже общим местом. Его поддерживают даже  наиболее проницательные писатели и художники. Оно возникло из-за того, что  личный жизненный опыт каждого из нас принимается за общественный, а условия  существования отдельного индивида воспринимаются как общий закон. […]

Создаётся впечатление, что для объединения двух культур вообще нет почвы. Я  не собираюсь тратить время на разговоры о том, как это печально. Тем более  что на самом деле это не только печально, но и трагично. Что это означает  практически, я скажу немного ниже. Для нашей же умственной и творческой  деятельности это значит, что богатейшие возможности пропадают впустую.  Столкновение двух дисциплин, двух систем, двух культур, двух галактик - если  не бояться зайти так далеко! - не может не высечь творческой искры. Как  видно из истории интеллектуального развития человечества, такие искры  действительно всегда вспыхивали там, где разрывались привычные связи. […]

Из этого положения есть только один выход: прежде всего изменить  существующую систему образования. В Англии по тем двум причинам, о которых я  уже говорил, это труднее сделать, чем где бы то ни было. Почти все согласны,  что наше школьное образование слишком специализировано. Но почти все  считают, что попытка изменить эту систему лежит за пределами человеческих  возможностей. Другие страны недовольны своей системой образования не меньше,  чем Англия, но они не так пассивны».

Чарлз Сноу, Две культуры, М., «Прогресс, 1973 г., с. 19-21, 29-30 и 32.