Теория поэзии и семинар поэтов Николая Гумилёва

В Петрограде в студии, которая вначале именовалась Студией издательства «Всемирная литература», а потом Студией Дома искусств, Николай Гумилёв две зимы вёл семинар по поэзии: зиму 1919-1920 г. и зиму 1920-1921 г.


«О семинаре Гумилёва в среде любителей поэзии сложилось немало легенд, и от меня хотели узнать, что в этих легендах правда, а что - вымысел, - вспоминал позже Николай Чуковский, активный участник «Звучащей раковины». - Особенно упорным является предположение, будто Гумилёв заставлял своих учеников чертить таблицы и учил их писать стихи, бросая на эти таблицы шарик из хлебного мякиша.

Так вот, что было и чего не было: таблицы были, шарика не было. Гумилёв представлял себе поэзию как сумму неких механических приёмов, абстрактно-заданных, годных для всех времён и для всех поэтов, не зависимых ни от судьбы того или иного творца, ни от каких-либо общественных процессов.

В этом он перекликался с так называемыми формалистами, группировавшимися вокруг общества ОПОЯз (Виктор Шкловский, Роман Якобсон, Б. Эйхенбаум и др.).

Но в отличие от теорий опоязовцев, опиравшихся на университетскую науку своего времени, теории Николая Степановича были вполне доморощенными. Для того, чтобы показать уровень лингвистических познаний Гумилёва, приведу только один пример: он утверждал на семинаре, что слово «семья» произошло от слияния двух слов «семь я», и объяснял это тем, что нормальная семья состоит обычно из семи человек - отца, матери и пятерых детей.

Все это мы, студенты, добросовестно записывали в свои тетради.

Стихи, по его мнению, мог писать каждый, для этого следовало только овладеть приёмами. Кто хорошо овладеет всеми приёмами, тот будет великолепным поэтом.

Чтобы легче было овладевать приёмами, он их систематизировал. Эта систематизация и была, по его мнению, теорией поэзии.

Теория поэзии, утверждал он, может быть разделена на четыре отдела: фонетику, стилистику, композицию и эйдологию. Фонетика исследует звуковую сторону стиха - ритмы, инструментовку, рифмы. Стилистика рассматривает впечатления, производимые словом, в зависимости от его происхождения.

Все слова русской речи Николай Степанович по происхождению делил на четыре разряда: славянский, атлантический, византийский и монгольский. В славянский разряд входили все исконно славянские слова, в атлантический - все слова, пришедшие к нам с запада, в византийский - греческие, в монгольский - слова, пришедшие с востока. Композиция тоже делилась на много разрядов, из которых главным было учение о строфике.

Эйдологией он называл учение об образе (эйдол - идол - образ).

Так как каждый отдел и каждый раздел делились на ряд подотделов и подразделов, то всю теорию поэзии можно было вычертить на большом листе бумаги в виде наглядной таблицы, что мы, участники семинара, и обязаны были делать с помощью цветных карандашей. Подотделы и подразделы располагались на этой таблице таким образом, что составляли вертикальные и горизонтальные столбцы. Любое стихотворение любого поэта можно было вчертить в эту таблицу в виде ломаной линии, отдельные отрезки которой располагались то горизонтально, то вертикально, то по диагонали. Чем лучше стихотворение, тем больше различных элементов будет приведено в нём в столкновении и, следовательно, тем больше углов образует на таблице выражающая его линия. Линии плохих стихов пойдут напрямик - сверху вниз или справа налево. Таким образом, эта таблица, по мнению её создателя, давала возможность не только безошибочно и объективно критиковать стихи, но и писать их, не рискуя написать плохо.

Мы, студисты, - не без юмора замечал Чуковский, - усердно сидели над своими таблицами и, тем не менее, писали на удивление скверные вирши. На семинаре мы читали их поочередно, по кругу, и Николай Степанович судил нас.

Когда по кругу приходила его очередь, читал и он - новые стихи, написанные в промежутке между двумя семинарами. Он много писал в те годы, то были годы расцвета его дарования, он писал всё лучше. Не знаю, пользовался ли он сам своими таблицами. Одно для меня несомненно - к таблицам он относился совершенно серьёзно...»

Прашкевич Г.М., Самые знаменитые поэты России, «Вече», 2001 г., с.  223-224.

 

Мастер-класс И.Л. Викентьева по написанию статей и книг