Выработка и тренировка новых приёмов полета по А.И. Покрышкину

«Отрабатывая фигуры высшего пилотажа, я часто думал о новых приёмах воздушного боя, о внезапных маневрах, которые ставят противника в невыгодное положение.

Только самая совершенная тактика может принести лётчику победу в поединке.

Где-то я вычитал, что человек в течение полусекунды способен среагировать на любую опасность. Хорошо обученный, натренированный лётчик обладает ещё более чувствительной реакцией. Значит, рассуждал я, чтобы выработать в себе это качество, необходимо развивать его в каждом тренировочном полёте, не бояться напряжения, всегда чувствовать, что ты ведёшь настоящий бой. Это было главной отличительной особенностью моей лётной практики.

Я любил пилотировать резко, любил предельные скорости и высоты, стремился довести до автоматизма координацию движений при работе рулями управления, особенно на крутых виражах и выходе из пикирования.

Кое-кто пугливо называл это «крючками». Но одно дело - рассудительная предосторожность, и совсем другое - недооценка возможностей самолёта. Такие товарищи явно ошибались, считая, что воздушные бои с врагом будут происходить точно так же, как учебные, - строго по схеме и только в плотном строю группы.

Адъютант нашей эскадрильи Овчинников, которого мне пришлось обучать на «миге», нередко спорил со мной.

- Нельзя так обращаться с машиной, - с возмущением говорил он, - нельзя заставлять её совершать несвойственные ей эволюции. Это к добру не приведёт!..

- Почему несвойственные? - возражал я ему. - Если она подчиняется моей воле, значит, может подчиниться и твоей! Но прежде надо в себе воспитать это чувство движения.

- Что же я, по-твоему, болванка, посаженная в кабину? - обижался Овчинников.

- В том-то и дело, что мы - живые люди. Болванку нельзя расстрелять, а тебя или меня в первом же бою могут свалить на землю, если мы будем пилотировать плавненько.

- Брось стращать! У меня свое чувство машины.

- Правильно, - понравилась мне его мысль. - Но чувство нужно развивать. Оно ведь тоже не терпит застоя и ограниченности. Смело иди на перегрузки, ищи пределы возможности для манёвра и скорости.

Для примера я рассказал Овчинникову о том, как мне удалось применением нового способа прицеливания добиться высоких попаданий при воздушной стрельбе по движущейся цели. Я делал по сорок пробоин в конусе вместо двенадцати, предусмотренных оценкой «отлично». […]

Спустился ниже на сиденье, чтобы меня защищала бронеспинка, и стараюсь уклоняться от новых попаданий.

В эти горькие минуты я постиг одну методическую тонкость стрельбы немецких истребителей по моему самолёту. Они сначала выпускают для пристрелки длинную очередь из пулемёта, потом посылают несколько снарядов. Это открытие спасло самолёт и мою жизнь. Услыхав, как тарахтят в бронеспинку пули, я отсчитывал эти удары почти так же, как толчки пульса, и улавливал момент, когда надо было, теряя драгоценную высоту, бросить самолёт влево или вправо. Пушечная трасса проносилась мимо. Я летел дальше. […]

Дело знакомое: ребята получили новые самолёты и теперь хотели блеснуть перед нами, - так сказать, произнести на нас впечатление. Наблюдая за их «веерами», я заметил, как ведущий одной пары крутнул на «горке» какую-то неполноценную «бочку». В авиашколе мы называли её «кадушкой». При таком медленном вращении вокруг своей оси машина опускает нос и теряет высоту. Кажется, лётчик выполнил «бочку» одними элеронами и плохо координировал свои движения. Следовавший за ним, как при атаке, ведомый сразу проскочил над ведущим и вырвался вперёд. Теперь ведущий, как бы уйдя «под мотор» своего ведомого, очутился ниже и сзади.

Когда я увидел все это, меня осенила мысль: а ведь так можно уходить из-под атаки противника! […]

С тех пор я стал каждый день шлифовать этот приём. Верил, что в предстоящих воздушных боях понадобится эта находка. Надо только всё хорошенько продумать и отработать каждый элемент. […]

В одном из полётов я решил отработать стрельбу по наземным целям из перевернутого положения. Идя на бреющем над полем, я делал «горку» и, перевернув самолёт, стрелял по кучкам старой соломы, торчащим из-под снега. Выравнивал машину почти у самой земли.

Только приземлился, как меня срочно вызвал Дзусов.

- Ты чего там фокусы устраиваешь? - строго спросил он, когда я доложил ему о прибытии.

- Это не фокусы, а тактический приём, - возразил я. - И не беспокойтесь, освою.

- Я не сомневаюсь в этом. Но на тебя смотрят молодые лётчики. Они тоже захотят попробовать выполнить то, что делаешь ты. А это им пока не под силу. Хочешь, чтобы они разбились?

- Этого я не учёл, - признался я, испытывая чувство неловкости…»

Покрышкин А.И., Небо войны, М., Военное издательство Министерства обороны СССР, 1966 г., с. 17-18, 134, 166 и 317-318.