Поскольку эксперименты на людях ограничены, необходимо ставить опыты на себе - вывод В.В. Парина

«… суждения по аналогии никогда не создают ощущения надёжности или, если хотите, точности... Вы можете очень долго крутить на центрифуге собак или кошек, но ясной для вас станет лишь схема процесса. У человека наверняка многое сдвинется в реакциях организма, очень многое: другой организм, более сложный и более чуткий, с множеством специфических реакций.

Без прямого исследования человеческих реакций не обойтись, что бы вы ни изучали. Но возможности экспериментов на людях ограничены гуманной заповедью, возникшей ещё на заре медицины: «Primum ne noceas» (во-первых, не повреди).

Не повреди тому, кто доверил тебе себя. И выход часто один - тот, что избрал доктор Бомбар, взявшийся в одиночку пересечь на лодке Атлантику, питаясь в пути планктоном. Он захотел испытать прочность человеческого организма в условиях абсолютного одиночества, отсутствия запасов пищи и пресной воды. Прочность оказалась высокой.

Кстати, ни Бомбар, ни доктор Линдеманн, совершивший аналогичное путешествие, не представляли себе, что заготавливают бесценный багаж фактов для космических психологов и медиков. Их материалы сослужили добрую службу не только тем, кого интересовала психофизиологическая проблема «человек, потерпевший кораблекрушение», но и тем, кто годы спустя занялся другой проблемой-«одиночество в космосе».

В нaуке часто так бывает, что приложение, какое в будущем получат изученные факты, в момент наблюдения не предвидится. Исследователь ставит себе одну цель, а благодаря его исканиям достигается другая, и часто даже не одна. Итак, обычный для исследователя путь ухода от аналогий - в опыте на себе.

Опыты на себе очень удобны для беллетристов, но в действительности никто не произносит красивых слов насчёт брошенных жребиев, перейдённых рубиконов и «жизни ради науки». Есть обычное для исследователя желание - «пощупать» процессы самому. Узнать что-то. Докопаться до чего-то. Схема эксперимента вырисовывается из следующей работы: ясно, какой должна быть постановка опыта, как регистрировать данные. Ясно, что нужно ставить опыт именно на себе, чтобы получить примой результат без пересчёта с килограмма веса лягушки или мыши на килограмм человеческого веса, без каких-либо экстраполяции и аналогий.

Инструментов, которые позволяли бы получить объективные данные в условиях, когда непосредственный контакт с испытуемым исключён, у физиологии не было долго. Стоило захлопнуть стальную дверь барокамеры или начать вращение центрифуги, как контакт прерывался, приходилось полагаться на описание субъективных ощущений и на регистрацию того, что было до опыта, и того, что стало после него.

Действовал принцип, который теперь кибернетики называют «чёрным ящиком»: Вы знаете, как работала система до ввода информации и какую информацию в неё ввели, и по итогу можете судить, что в ней произошло, как она устроена, каковы её возможности.

Работа шла во всём мире. Экспериментальные перегрузки росли: доктор Стапп в Нью-Мексико опробовал на себе сорокашестикратную перегрузку. Тележка с реактивным двигателем была разогнана по девятимильному прямому рельсовому пути. В момент торможения Стапп потерял сознание. Ремни, которыми он был пристёгнут к креслу, оставили на теле синие полосы. В ту секунду тело Стаппа весило три с половиной тонны. Вернее, в те две десятых секунды...

Его соотечественники Вуд и Ламберт из знаменитой клиники Мейо, прежде чем сесть в кресла центрифуг, ввели себе по венам пластиковые катетеры в сердце, чтобы измерить давление крови в его полостях при перегрузке.

Жажда риска?.. Жажды риска нет. Есть твёрдая уверенность, есть знание, ещё не проверенное «перекрёстно», что ничего сверхъестественного не случится, и если опыт будет проведён чисто, без погрешностей, он подтвердит то, что ты предполагаешь.

Есть ли в таких экспериментах риск вообще? Конечно, есть, но его ощущаешь как возможность методической ошибки. Последствия, конечно, тоже ясны... Но главное, что в этот момент доминирует, - желание доказать правильность предположений, к которым ты пришёл, осмысливая прежние свои эксперименты на животных, желание увидеть в итоге опыта то, что ты должен увидеть по логике вещей…»

Парин В.В., О вероятном… О невероятном, М., «Наука», 1973 г., с. 268-269.