Психотравмы и судьба человека...
Детские и юношеские психотравмы и судьба человека...
Раннее развитие Внутреннего мира...Раннее развитие Внутреннего мира (часто из-за Внешних ограничений)
X
Детство и юность скульптора М.М. Антокольского
«Об отце художника сохранилось немного сведений. В противоположность матери он был жесток и груб, часто бил своих детей. Доставалось и юному Марку за его пристрастие к рисованию. Однажды на стене дома мальчик увидел красочную афишу, извещавшую о выступлениях цирковой труппы. Изображение акробатов, идущих по канату, вызвало восторг Марка.
Прибежав домой, он тут же мелом на столе воспроизвёл увиденное, за что был наказан отцом.
Следующий рисунок, где он изобразил бородатого мужика с дубинкой в руке, был выполнен на свежевыбеленной стене дома. Оставалось дорисовать сапоги с голенищами, вспоминал он потом, как вдруг что-то тяжёлое обрушилось на его голову. Отец, пришедший в ярость от того, что сын «пачкал» стены, вновь жестоко расправился с ним. Он заставлял мальчика целыми днями работать в трактире, прислуживая посетителям. «Я справлял в семействе должность рабочей лошади», - скажет о себе впоследствии Антокольский.
Жестокость и грубость отца, изнурительная работа, постоянные унижения, которые он испытывал, могли бы озлобить, сделать его замкнутым, угрюмым, недоверчивым. Но этого не случилось.
Марк рос живым, любознательным, доверчивым мальчиком. А жизнь открывалась перед ним с самых разных, порой страшных сторон. Он был свидетелем трагических сцен, происходивших во время рекрутских наборов, когда из-за нехватки взрослых мужчин вылавливали малолетних детей и, несмотря на отчаянные мольбы и слёзы матерей, отправляли их на долгую военную службу. Это оставило неизгладимый след в душе будущего художника. Не случайно в дальнейшем он будет мысленно часто возвращаться к этим драматическим событиям, захочет воплотить их в скульптуре, подробно опишет в романе «Изак», работать над которым начнёт в студенческие годы.
Неодолимое желание рисовать, возникшее в детстве, крепло с годами. Увиденная в стереоскопе приезжего торговца скульптурная группа «Лаокоон» настолько взволновала его, что с тех пор он не представлял себе существования вне искусства. Днём свободного времени не оставалось, и Марк рисовал, лепил из глины, а чаще вырезал фигурки из дерева по ночам, тайно от всех, примостившись на чердаке.
За бумагу и карандаш приходилось расплачиваться завтраком и обедом. Но это не смущало юношу. Обидно было только, что его неудержимая страсть к искусству была непонятна родителям, и они не только её не поощряли, но и всячески пытались пресечь. Однако, несмотря на постоянные ссоры с отцом и его бесконечные упрёки, юноша не оставлял занятий.
Отец же, видя тщетность своих усилий сделать сына трактирщиком, определил его в ученики к позументщику, где он должен был обучаться мастерству выработки золотой и серебряной тесьмы. У хозяина была небольшая кустарная мастерская с самодельным оборудованием, и он нещадно эксплуатировал учеников, заставляя работать с рассвета до поздней ночи. Марк вскоре сбежал от позументщика, и в 1859 году отец отдал его в мастерскую резчика по дереву Тасселькраута, который и стал первым учителем будущего скульптора.
Ранние работы Антокольского, выполненные из дерева, - это небольшие сатирические фигурки знакомых людей. Так, во дворе дома, где он жил, располагалась портновская мастерская. Её владелец - злой и жестокий старик, избивавший мальчиков-подмастерьев, стал одним из комических персонажей его деревянной скульптуры.
Спустя три года Марк перешёл к другому мастеру - резчику Джимадра. Здесь ему стали поручать более сложные работы: резные рамы для картин, иконостасы для церквей. Постепенно он приобрёл известность, и его стали приглашать в другие города: два года Антокольский провёл в Могилёве, реставрируя старый костел. Но время шло, и юноша получал всё меньше удовлетворения от своей работы.
Унылое однообразие заказов, невозможность осуществить свои замыслы, затхлость и неподвижность местечкового быта заставляли мечтать об отъезде для получения настоящего художественного образования, отсутствие которого он ощущал всё более и более остро.
Родители и слышать не хотели об этом, называя его мечтания «бредом». Они надеялись видеть сына пристроенным к какому-нибудь ремеслу, более выгодному, чем профессия художника.
Случай свёл Марка с виленским землемером, влюбленным в искусство, имя которого он, к сожалению, не запомнил. От него он впервые услышал о творчестве великих итальянских художников: Рафаэля, Микеланджело и других. Землемер поддерживал в нём желание посвятить себя искусству, вырваться из этой унылой провинциальной среды. «Беги отсюда, беги в храм искусства; там увидишь всё, всему научишься...», - часто говорил он будущему скульптору. Слова землемера будили воображение, рождали надежду, «придавая будущности особенную прелесть»
Этого виленского землемера Стасов впоследствии назовет настоящим воспитателем Антокольского. «Что в натуру молодого талантливого человека принесла со стороны моральной и духовной мать, то со стороны художественной и интеллектуальной - неведомый нам теперь землемер», - писал критик.
Мечта об Академии художеств казалась дерзкой и несбыточной, но отказаться от неё Антокольский не мог. Случайно увидев репродукцию знаменитой картины Ван Дейка «Христос и Богоматерь», Антокольский повторил её в небольших размерах, вырезав из дерева. Работа стала известна в городе. О способностях юноши заговорили, им стали интересоваться, как «местной достопримечательностью». В судьбе молодого художника приняла участие А.А. Назимова, жена виленского генерал-губернатора, женщина просвещённая и любящая искусство.
С трудом преодолев сопротивление отца Марка, она добилась его согласия на отъезд сына в Петербург. «Я был в небесах, - писал Антокольский, сев в поезд, - наверху блаженства … Мне казалось, что я будто несусь на невидимых крыльях, высоко, высоко... в каком-то чудном пространстве… что могу летать, куда хочу, хоть через океаны, выше орла...».
Кузнецова Э.В., М.М. Антокольский: жизнь и творчество, М., «Искусство», 1989 г., с. 21-23.