Просвещенная монархия в России – сон-утопия по А.П. Сумарокову

«Заснув некогда, увидел я в успокоении моём мечтание благополучия общества, приведённого в такое состояние, какового несовершенство естества достигнуть может. Был я в мечтательной стране и рассмотрел подробно мечтательное оныя благосостояние.

Страна сия обладаема великим человеком, которого неусыпное попечение, с помощью избранных его помощников, подало подвластному ему народу благоденствие. Желая объявить о порядке его владения, начну я собственною его особою. Сей государь во многоделии своём смешенных мыслей и, следственно, мрачного вида не имеет. Он имеет обыкновение не всегда в делах, но иногда и в забавах упражняться, однако и в них не погубляет он драгоценного времени; обои они на всенародной основаны пользе. Всех подданных своих приемлет он ласково и все дела выслушивает терпеливо. Достоинство не остаётся без воздаяния, беззаконие без наказания, а преступление без исправления.

Сим имеет он народную любовь, страх и почтение. Получить его милость нет иной дороги, кроме достоинства. Раздражить его, кроме беззакония и нерадения, ничем невозможно. Слабости прощает он милосердно, беззакония наказует строго. Начальниками делает он людей честных, разумных и во звании своём искусных. Отроки по склонности в обучение отдаются, люди совершенного возраста по способности распределяются, а в начальники производятся по достоинству, и оттого им подчинённые исполняют их повеления с великим усердием, а они об их благополучии стараются. Сей государь ничего служащего пользе общества не забывает, а о собственной своей пользе, кроме истинной своей славы, никогда не думает. Благочестие, не допускающее примеситься себе суеверию в сей стране, есть основание всего народного благополучия. Духовные содержатся в великом почтении, которого они и достойны. Они во многом подобны стоическим философам, ибо страсти самую малую искру власти над ними имеют, а они равны и во благополучии и во злополучии.

К пище привыкли они необходимой. Кроме необходимости, ни в чём ничего не требуют и довольствуются содержанием без малейшего излишества, не имея притом и ни малейшего вредного человеческому естеству недостатка. Все они люди великого учения и беспорочныя жизни. Первое служит ко наставлению добродетели, а второе к показанию образца проповедуемой ими добродетельной жизни. Светские почитают их безмерно; но сие не приключает их высокомерия, но увеличивает их человеколюбие.

Во светские дела они ни под каким видом не вмешиваются, а науки благочестия просвещением почитают. О домостроительстве они не пекутся, ибо содержит их общество, и получают они определённое, а больше того им никто участно дать не дерзает; ибо то наказанию подвержено, да они и сами в сие преступление не впадают, сие нарушает правила их и опровергает почтение, заслуженное ими по справедливости. Они к светским, а светские к ним имеют любовь, и оттого между духовными и светскими согласие, что на свете бывает редко. Суеверия и лицемерия они неприятели, первое язвою благочестия почитая, а второе лукавством, затмевающим сияние благочестия под ложным видом умножения лучей его и маскою злодеяния; ибо-де истинное благочестие притворства не требует.

Главное светское правление называется там Государственный Совет. В него никаких участных дел не вносится. Там распорядки, исправления, узаконения и прочие государственные основания или по повелению монарха, или ко предложению оному. Узаконения в области сей делаются очень редко, а отменяются ещё реже. Книга узаконений их не больше нашего календаря и у всех выучена наизусть, а грамоте тамо все знают. Сия книга начинается тако: ЧЕГО СЕБЕ НЕ ХОЧЕШЬ, ТОГО И ДРУГОМУ НЕ ЖЕЛАЙ. А окончивается: ЗА ДОБРОДЕТЕЛЬ ВОЗДАЯНИЕ, А ЗА БЕЗЗАКОНИЕ КАЗНЬ.

Права их оттого в такую малую вмещены книгу, что все они на одном естественном законе основаны. Преступить закон тамо народ весьма опасается, ибо, заслужив приличное вине своей наказание, уменьшения оного иметь не уповает, а живучи честно, ничего не опасается. Дражайшая безопасность, упование на невинность и неизбежное наказание твёрдо содержат людей сего народа в границах честности; в Государственном совете и во всех судебных местах больше судей, нежели писцов, и бумаги исходит очень мало. Писцы их пишут очень коротко и ясно. Дела во всех приказах вершатся не по числу голосов, но по книге узаконений, отчего ни споров, ни неправды не бывает. Те, которые неправильно бьют челом, сверх потеряния тяжбы и убытка, у всех в  презрение приходят, а те, которые не по книге узаконений дела вершат, за неправду лишаются должностей своих; и для того узаконения, ясно изображённые, свято и ненарушимо наблюдаются.

Дела окончивают очень скоро, для того, что очень мало спорят, а ещё меньше пишут и ни челобитчиков, ни ответчиков лишнего говорить не допускают, а главная причина скорости их -  беспристрастие. За малейшие взятки лишается судья и чина своего и своего имения; однако дети винных людей ничего не теряют; ибо всё им возвращается. Дети тамо за отеческие прослуги не наказываются, а за услуги не награждаются. Не имеют тамо люди ни благородства, ни подлородства и преимуществуют по чинам, данным им по их достоинствам, и столько же права крестьянский имеет сын быть великим господином, сколько сын первого вельможи. А сие подаёт охоту ко снисканию достоинства, ревность ко услугам отечеству и отвращение от тунеядства. Всякая наука, всякое полезное упражнение, всякое художество и всякое ремесло, по размеру своея доброты и по размеру успеха труждающегося, тамо в почтении, а тунеядство в превеличайшем презрении, и слово тунеядец жестокая тамо брань, которыя гнушаяся, к работе люди с самого младенчества привыкают.

Пьянство, мгла благоразумия и источник наглых и вредительных поведений, также в великом тамо презрении, и благоразумным обыкновением вкореняется от него в людях отвращение при воспитании. Денежные игры, приличные тунеядцам, и добывателям бесполезного обществу труда денег, и погубителям времени, могущего употребленным быть на что-нибудь надобное, у них, почитая вольность, хотя и не заказаны, подобно как и пьянство, однако часто упражняющиеся в них люди презираются. Больше месяца в судебных тамо местах никакое дело не продолжается, а по месяцу времени берут только самые завящивые дела. Что не требует раздумчивости, на то в самую минуту предложения делается и решение. Всякое челобитье у них законною нуждою почитается, ради которой челобитчики и ответчики от своих должностей увольняются, а ежели должность просящих суда или оправдающихся по важности увольнения не терпит, тогда определенные на то стряпчие, все собрав доказательства и оправдания, с принадлежащими справками, подписанными судейскими руками, о деле стараются под смотрением начальника стряпчих, что у них чин великий. Дела из города в город и из приказа в приказ не переносятся, а ежели судящие неправильно осудят, тогда оное дело рассматривается в Государственном совете, что бывает очень редко, а по сему рассмотрению следует судьям наказание; а когда проситель судей обнесет неправильно, он ещё большему наказанию подвергается, что ещё реже бывает.

Судьи для подогревания от дел не отрешаются; ибо никто против узаконений голоса подать не дерзает, подобно как законодавцы не должны дерзать делать узаконений против истины, не судьи тамо страшны, но суд, который основан на узаконениях, а узаконения на истине. Войски их состоят под воинственным советом, а сей совет под Государственным. Главные люди в воинской службе называются военачальниками, а под ними полководцы и так ниже. Всякий военачальник и все воинские начальники прежде быть рядовыми, все нижние степени пройти и все оных исполнения познать и в них совершенно углубиться одолжены. Но не только едина привычка, ниже притом и мужество ещё не довольно тамо для военачальника. Остроумие и великое знание сверх того ему необходимы: первое для скорого проницания, а второе для благоразумного расположения его предприятий. Воины по степеням исполняют повеления своих начальников с превеликим наблюдением и делают им великое почтение, а начальники ни малейшего к подчинённым не имеют уничтожения. В мирное время войски их непрестанно воинским обрядам обучаются и снабдены всём, во всякое время ко бранному походу готовы. К суровой жизни военные люди всеми мерами стараются привыкнуть и как защитники отечества народом почитаемы и любимы. Они имеют похвалу, что коль велико во время сражения их мужество, толики после победы их человеколюбие и великодушие. Сим приносят они сугубую славу своему отечеству и сугубое почтение от самих неприятелей.

Подчинённые так обыкли повиноваться своим начальникам, что во время величайшего распаления единым словом обуздываются. Добычь воинская им неизвестна; то у них заказано, а что получится, то после порядочно и рассмотрительно разделяется, отчего воины думают о победе, а не о добыче. Побеждённых и непротивляющихся убивать запрещено, под лишением жизни. Больше бы мне ещё грезилося; но я живу под самою колокольнею: стали звонить, и меня разбудили, и лишили меня сего приятнейшего привидения. Дай боже, чтобы сны, подобные сну сему, многим виделися, а особливо наперсникам фортуны».

Сумароков А.П., Сон «Счастливое общество», в Сб.: Русская литературная утопия / Состав. В.П. Шестакова, М., «Издательство Московского университета», 1986 г., с. 33-36.