Искусство- и литературоведение
Искусствоведение и литературоведение
Художественная критикаХудожественная критика
ПублицистикаПублицистические произведения о проблемах и вопросах творчества
X
Общественные интересы и задачи искусства по Н.П. Огарёву
«Когда бомбардировали Данциг, Теодор Амедей Гофман, знаменитый автор «Кота Мура», ныне редко и трудно читаемого, сидел в погребке и, не принимая никакого участия в защите города, в движении людей, шедших под картечь и ядра, писал, помнится, фантастические рассказы der Serapions Bruder (Серапионовы братья – Прим. И.Л. Викентьева). Гофман пренебрегал общественным движением в пользу так называемого искусства. Но для этого надо было иметь в жилах не кровь человеческую, а немецкую слизь.
В нашей литературе, в наше время, время русского возрождения, такая же партия лимфы, золотушное дитя схоластических эстетик, хочет отрешённость искусства от общественных вопросов выдать за нечто достойное уважения. Да где же они нашли действительное искусство, отрешённое от общественных вопросов? Не в эпоху ли Возрождения, когда религиозная идея была внутреннею общественною задачею? Разве то, что тогда было сделано великого в литературе и искусстве, не проникнуто современным интересом общества? И разве общественная задача мешала многосторонности художника?
Возьмите Бонарроти, который в одно время строит храм, строит крепость, и рисует страшный суд, и создает энергическую фигуру Моисея; разве он не проникнут всей живой задачей своей современной общественности, со всеми её надеждами и всеми страданиями. Ту же задачу проводит Дант. Под влиянием религиозной общественности создалась и развилась музыка, восходя от одинокой молитвы до общественной молитвы, до хора. Когда Реформация пошатнула веру и общество схватилось за свои внутренние вопросы в противоположность небесным, искусство из церкви перешло на сцену.
Откуда выросло трагическое величие Шекспира, как не из общественного скептицизма? Откуда в живописи явилась трагическая глубина Рембрандта? Откуда взялась страшная возможность у Моцарта создать «Дон Жуана», с одной стороны, и «Requiem» - с другой, как не из того те проникновения художника скептицизмом общественной жизни? - Когда французская революция пела «Марсельезу», не стукнул ли Гёте по христианскому миру первой частью «Фауста»? Не прогремела ли с плачем и торжеством Героическая симфония?
Видите ли, как великие мастера связаны с общественною жизнью, как они возникают из неё и говорят за нас. Вероятно, во все эти времена были и бездарные художники, работавшие на те же темы; но разве эти бездарности доказывают, что искусству должно отстраниться от общественных вопросов и жить в себе самом, то есть жить без содержания, чтобы не быть бездарным? Что общественные задачи проникнуты общечеловеческим содержанием - об этом спору нет, иначе они и не были бы общественными задачами; что помимо общественных интересов есть личные интересы, которые тоже проникнуты общечеловеческим содержанием, - и об этом спору нет, иначе эти личности были бы вне человеческого мира; но границ-то этих между личностями и общественностью в жизни не существует, потому что личность человеческая есть личность общественная. Не только люди, сгруппированные вместе, невольно примыкают к общественным интересам, но даже тот святой, который в пустыне питался собственными испражнениями, и он был приникнут общественной задачей, которая тогда была задача религиозная.
Если литераторы требуют от искусства, чтобы оно было хуже этого святого и отрешилось от общественных интересов, - какое же содержание они ему дадут? Абстрактно-общечеловеческое? Или то мелкое, дрянно-личное, к которому они стремятся иметь сочувствие вместо отвращения?
Но в первом случае они навяжут искусству создание тусклого урода, а во втором - щепетильное разрисовывание лилипутских картинок с лилипутскими людишками, с лилипутскими чувствиецами, с лилипутскими деревцами, облачками, домиками и пр. Да где же они нашли общечеловеческое содержание помимо общественности, помимо взгляда художника на общественность, помимо его участия в ней? Не у Шекспира ли? Не у Аристофана ли или у Гоголя? Не у Пушкина ли в «Онегине» или в «Борисе Годунове»? Ну! так пусть же они перечтут их и поймут, что все эти великие художники слова проникнуты участием к своей современной общественности, и пусть же нам больше не выдают фарфоровой размазни японского чайника за художественные идеалы. [...]
К юношам обращаюсь я, которым теперь предстоит взойти на поприще литературы. Пусть они не верят золотушному равнодушию, пусть смело вносят в искусство и общественные страдания и все элементы живой общественной жизни - и долой с русского слова пыльный шквал немецкой схоластики, долой крохотное самонаслаждение за углом - вне общественной жизни».
Огарёв Н.П., Памяти художника / Избранные социально-политические и философские произведения в 2-х томах, Том 1, М., «Госполитиздат», 1952 г., с. 294 и 297.