Подражатели творчеству гения по Артуру Шопенгауэру
«… воспринятая идея есть истинный и единственный источник каждого подлинного произведения искусства. В своей могучей исконности она черпается только из самой жизни, из природы, из мира, и только истинным гением или тем, кто в данное мгновение вдохновлен до гениальности. Только из подобного непосредственного восприятия рождаются истинные художественные произведения, которые несут в себе бессмертную жизнь. Именно потому, что идея созерцательна и остаётся таковой, художник не сознаёт in abstracto замысел и цель своего творения: не понятие, а идея предносится ему, поэтому он не может дать отчёт в своих действиях: он творит, как говорят люди, только исходя из чувства и бессознательно, скорее инстинктивно.
Напротив, подражатели, манерничающие, imitatores, servum pecus, исходят в искусстве из понятия: они подмечают, что нравится и производит впечатление в подлинных произведениях искусства, уясняют себе это, выражают в понятии, т. е. абстрактно, и затем подражают этому явно или скрыто, с рассудительной преднамеренностью. Они, как растения-паразиты всасывают свою пищу из чужих произведений и, как полипы, принимают цвет своей пищи. Продолжая сравнение, можно даже утверждать, что они напоминают машины, которые тщательно дробят и перемешивают вложенное в них, но никогда не в состоянии это переварить, так что всегда можно найти, обнаружить и выделить из смеси чуждые ей составные части; только гений подобен органическому, ассимилирующему, преобразующему и производящему телу. Ибо хотя воспитанием и образованием он обязан своим предшественникам и их творениям, но непосредственно оплодотворён только самой жизнью и миром посредством впечатления от созерцания; поэтому его оригинальности никогда не вредит даже самое высокое образование.
Все подражатели, все манерничающие схватывают сущность чужих произведений, которые служат им образцом, в понятии, но понятия никогда не могут дать произведению внутреннюю жизнь.
Современность, т. е. тупая чернь каждой эпохи, и сама знает только понятия и держится их, поэтому быстро принимает манерные произведения и создаёт им громкий успех; однако уже через несколько лет эти произведения оказываются никому не нужными, так как дух времени, т. е. господствующие понятия, на которые они только и опирались, изменился.
Только подлинные творения искусства, непосредственно почерпнутые из природы, из жизни, остаются, как и они, вечно юными и могучими. Они принадлежат не эпохе, а человечеству; и хотя они именно поэтому были холодно приняты своей эпохой, к которой не захотели приспособиться, хотя, поскольку они опосредствованно показывали в негативном свете и вскрывали все заблуждения своей эпохи, поэтому были признаны поздно и неохотно, они не могут устареть и даже через долгое время продолжают нас пленять вечной свежестью и новизной.
Тогда они уже недоступны пренебрежению и непризнанию, ибо они увенчаны и утверждены хвалой немногих способных к правильному суждению умов, по отдельности и изредка появляющихся в течение веков и подающих свои голоса; их медленно возрастающая сумма создает авторитет, единственный трибунал, который мы имеем в виду, когда апеллируем к потомству. Только эти появляющиеся время от времени отдельные люди и вершат этот суд, ибо масса и чернь в будущих поколениях всегда останется такой же бессмысленной и тупой, какой всегда была и всегда есть масса и толпа современности.
Достаточно прочесть жалобы великих людей всех веков на их современников: они всегда звучат так, будто произнесены сегодня, ибо род людской всегда одинаков.
Во все времена в каждом искусстве манерность заменяет дух, достояние немногих; манерность - это старое сброшенное одеяние последнего и признанного явления духа. Из всего этого следует, что признание потомством, как правило, достигается только ценой признания современников, и наоборот».
Артур Шопенгауэр, О четверояком корне... Мир как воля и представление, том 1. Критика кантовской философии, М., «Наука», 1993 г., с. 346-347.