Быков Ролан Анатольевич

1929 год
-
1998 год

Россия (СССР)

Отечественный актёр и режиссёр театра и кино.

«Он сызмала стремился к совершенству. В альбоме, который Елена Санаева выпустила к его 70-летию, приведены отрывки из юношеских дневников: «Надо начинать работать над собой! Чего во мне нет? Организованности и образования. Я окончательный профан: перешёл в девятый класс, не прочитав хотя бы нескольких русских классиков... Прошло пять месяцев жизни. Много ли я за них сделал? Очень мало! Просто мизерно. Как далеко мне до идеала. Просто до человека далеко... Я себе ставил задачи: 1 - не врать, 2 - не болтать, 3 - не позировать, 4 - не терять времени. Надо сказать, по всем четырём пунктам я сделал довольно много. Хочется видеть Злату...». Впрочем, это девятнадцатилетний Ролан уже о другом.

Он был талантлив во всем, за что брался. Играл в театре и кино, писал стихи, статьи, эпиграммы, рисовал, ставил спектакли и фильмы, придумывал проекты «русского Голливуда», создавал Детский фонд и новую виртуальную реальность для детского кино, помогал киностудиям большим и малым. Оставил нам лучезарные фильмы - они светятся добром и счастьем жизни. И только его стихи показывают, чего стоило это добро и какое отчаяние мучило его вечерами».

Кичин В.С., Заплыв в серной кислоте / Там, где бродит Глория Мунди: лента встреч, М., «Время», 2011 г., с. 25.

 

«Мне отказали в приёме три художественных вуза: ГИТИС, ВГИК и Школа-студия МХАТ. Я был близок к самоубийству, потому что не мыслил себя без театра. Спасибо, друзья надоумили пойти в Щукинское училище. Пошёл - и был принят. Вот так впервые сложилась моя формула везения: надо было не попасть в три института, чтобы поступить в четвёртый, наиболее близкий мне по творческой сути, находящийся в расцвете; и в ту пору - в начале 50-х годов - несомненно лучший в стране.

Уже на втором курсе Р.Н. Симонов пригласил меня в театр Вахтангова: я стал «знаменитым» студентом, и перед выпуском мне даже не пришло распределение - всё было и так ясно. Но... в театр Вахтангова меня не приняли. Рубен Николаевич уехал на три месяца, оставив в отделе кадров обо мне записку, которую там не удосужились даже прочитать. Мне сказали: «Молодой человек, будьте скромнее, если бы надо было, комиссия вас бы рекомендовала».

Вместо театра я попал в больницу с прободением язвы - это было следствием слишком напряжённого учебного цикла в «щукинке»: расписание вбирало в себя весь день с утра до ночи, и никто и в мыслях не держал профилонить какой-нибудь урок, потому что педагогами были Симонов, Захава, Ман-сурова, Поисова, Кольцов - им буквально смотрели в рот.

Я плакал, но не от физической боли, а от душевной. Ведь два года мне все завидовали: второкурсника пригласил в театр сам Симонов! И вдруг такой пассаж.

У меня появилась мысль податься в режиссуру, но один из моих приятелей сказал, что в режиссёры идут неудавшиеся актёры. «Чего это - я такой неудавшийся актёр?» - взыграло во мне мальчишеское самолюбие, и я показался в три театра. И все три меня приняли. Пригласил меня Ю.А. Завадский с очень хорошими словами: «Я вижу что-то стоящее за Вами, я вижу Ваше будущее - оно прекрасно». Пригласили меня в театр на Таганке - тогда им руководил Плотников. И пригласили в московский ТЮЗ».

Быков Р.А., Формула везения: через боль и невзгоды, в Сб.: Слово не воробей... / Сост.: Ю.Т. Шилов, М., «ПанЪинтер», 2001 г., с. 359.

 

Р.А. Быков работал режиссёром в ТЮЗе, позже возглавил театр МГУ.

 

Вспоминает вторая жена – Елена Санаева: «Но в опале был постоянной. Когда он принёс заявку на фильм «Риголетто», тогдашний зампред по кинематографии Баскаков стучал по столу: «Ну что вас так волнует власть?!»
И «Риголетто» не состоялся. Пятнадцать лет пробивал «Ревизора», пять лет этот фильм даже стоял в плане, пока председатель Госкино Ермаш не сказал: «Нет, мы этого сейчас делать не будем - не своевременно!» И отдал постановку Гайдаю.

Дивный комедиограф, автор обожаемых всеми фильмов, но было ясно, что никакого подвоха ждать от Гайдая не приходится, и власти могли быть спокойны. А уж какие аллюзии возникли бы у Быкова - можно догадаться.

Ему тяжко было плыть в серной кислоте и при этом ставить мировые рекорды. А ведь чем крупнее художник, тем больше он спорит со смертью. Выиграть этот спор невозможно, но бросить ей вызов было необходимо. Для этого нужны силы, нужна поддержка. И рядом должна была быть женщина, которая его абсолютно понимает. Он мне сказал: «Нет, Лена, я без любви жить не согласен, я умру без любви». Он сам так щедро источал любовь, что ему нужна была подпитка. Он её получал, и в этом, думаю, был счастливым человеком. Хотя...

Я прочитала у Достоевского фразу: «Он любил её до ненависти, и нет ничего сильнее этой любви». Кто понимает это, тот сохраняет свою любовь до смерти. Бывают же ситуации, когда мать чувствует ненависть к своему ребёнку, мужчина чувствует ненависть к любимой женщине. И вот если они эту ненависть могут преодолеть - тогда только смерть может разлучить этих людей. Так я думаю.

А из увлечений? Увлечение у него было одно: потрепаться. Он был замечательный собеседник и умел хорошо слушать. Мог ехать в такси и рассказывать шоферу о замысле новой картины. Я его спросила: «А зачем ты шофёру-то рассказываешь?» Он ответил: «Я пеленгуюсь. Я должен понимать, в каких я широтах». И продолжал всем рассказывать о замыслах и ролях. Но было немного таких, с кем он мог разговаривать на своём уровне. Как говорил Зорин, талантливых людей хватает, но талантливые и умные - большая редкость. В нём это счастливое сочетание было.

Иногда мне просто плакать хотелось от сознания, что только я одна слышу его импровизацию. Он был человек настолько живородящий, мог развивать мысль так причудливо, широко, вольно, остроумно и парадоксально, что на глазах рождался шедевр. И я думала: Господи, вот были бы сейчас тут блестящие журналисты, философы, режиссёры, какой живительный бульон они бы тут нашли! […]

Помню, я только что пришёл работать в газету «Советское кино», и там все толковали о «порочном фильме» «Айболит-66». А я никак не мог понять, в чём его порочность.

Сначала картина вышла триумфально, потом ее тихо прикрыли. Но она свое взяла: её даже пускали в «мёртвое время» на сеансе в девять утра и она собирала полные залы. А «порочная» - потому что выискивались аллюзии. «Это даже хорошо, что пока нам плохо!» - пели герои, и тут же возникал вопрос: значит, нам плохо? Мы, понимаешь, идем от победы к победе, и нам - плохо?! Что там поют эти непонятные бармалеи: «Нормальные герои всегда идут в обход»? И это в стране с таким славным героическим прошлым, настоящим и будущим?! Мы покоряем, прокладываем, побеждаем, а тут какой-то деятель с музычкой и танцами ставит палки в колеса! Кому это может быть плохо, если нашему поколению обещано, что оно будет жить при коммунизме?! Что за фиги в кармане? Кроме этих мифических фиг они уже ничего не видели».

Кичин В.С., Заплыв в серной кислоте / Там, где бродит Глория Мунди: лента встреч, М., «Время», 2011 г., с. 27-28 и 30.


В 1990-х годах Р.А. Быков - создатель и руководитель Международного Фонда развития кино и телевидения для детей и юношества («Фонд Ролана Быкова»).


Вспоминает Елена Санаева: «Детский фонд - это была тяжелейшая ноша. Поначалу - прекрасные мечты, планы, из которых многие реализовались. А потом всё тяжелее. Экономические потрясения в стране нарастали, и всё меньше было возможностей найти деньги на съёмки. Но Фонд снял семьдесят картин! И это когда наш кинематограф практически умер, когда кинотеатры превратились в мебельные салоны! Это были фильмы без мата, без крови и голых задов. Получали на фестивалях призы, но зрителям их не показывали.

Ролан пришёл к Ельцину: у меня есть тридцать четыре картины, и я хочу их подарить российскому телевидению. Ельцин его обнял, кому-то позвонил, и двенадцать фильмов показали... рано утром. А потом спросили: кто будет платить за телевизионное время?

Понимаете, мало найти денег и снять картину - так ещё и плати за то, что её покажут! Ролан был членом Президентского совета по культуре, уже существовала программа «Дети России», и он хотел в эту программу вписаться со своим проектом «Дети, экран, культура». В СССР для детей было создано очень много фильмов и спектаклей, действовала огромная программа. Все это растащили, всё надо было собирать заново. Идея была такова: привлечь Минобразования, Академию педагогических наук, Союз кинематографистов, Главкосмос - и запустить спутник, чтобы в каждую школу пришли фильмы о Пушкине, Толстом, Чехове, о музеях, Михаил Козаков и Сергей Юрский прочитали бы стихи...

Ведь сегодня талантливому мальчику из бедной семьи где-нибудь в Белореченске почти невозможно повторить судьбу Ломоносова!

А модель образования, которую нам предлагают, даст подобие «фастфудов», интеллектуальных «макдоналдсов»: появятся «быстрые мозги», напитанные романами Донцовой, и хорошего ждать от таким образом воспитанных детей уже нельзя.

Какие тут могут быть прорывы - экономические, философские, научные!

От всего этого страшно болела душа его. Он ведь глубоко разбирался в системе воспитания, он этому посвятил свою жизнь. Но его программу даже запустить не удалось.

- А что с ней произошло?

- Все были «за». Но только за то, чтобы её просчитать, нужно было заплатить 300 миллионов, а где их взять? И из Минфина пришел отказ. Ещё он мечтал о создании натурной площадки в Сочи, даже договорился, что там построят свой Диснейленд с замками и чудовищами, с возможностями для съёмок кинофантастики и сказок. Он говорил: «Я готов отдать эту идею тем, у кого есть деньги, пусть богатеют - но пусть строят. Но я боюсь, что вместо замков там опять будут показывать голые задницы, как на нашем родном телевидении».

Кичин В.С., Заплыв в серной кислоте / Там, где бродит Глория Мунди: лента встреч, М., «Время», 2011 г., с. 32-33.

 

Вспоминает кинорежиссёр Алексей Герман: «Подбор актёров в картине - исключительный, но, конечно, центром её с самого начала предстает персонаж Ролана Быкова, командир партизанского отряда Локотков.

Ролан - один из очень немногих людей, которых можно назвать словом «гений».
Если талант - это сумма способностей, то Быков - просто гений. Гениальный русский актёр.

Достаточно это понять, если посмотреть его в «Андрее Рублёве», «Приключениях Буратино» и «Комиссаре». Он мог плохо сыграть, мог вдруг говорить что-то о том, что «мы - помощники партии». Мог не быть готовым, мог предложить глупость... но при этом он был гений: Быков мне был необходим. Он должен был, как мне казалось, толстовского Тушина сыграть. И я его необыкновенно почитал - хотя мы ссорились невероятно. Я Ролика очень любил, но частично и ненавидел. Например, он брал деньги в долг и никому не отдавал - его всё время собирались бить светотехники, а мы его постоянно отмазывали».

Герман: Интервью. Эссе. Сценарий, Книга А. Долина, М., «Новое литературное обозрение», 2011 г., с.134-135.

Новости
Случайная цитата
  • Управление Россией на основе страха по наблюдениям Астольфа де Кюстина
    На пароходе по пути в Санкт-Петербург: «Позднее, воспользовавшись моментом, когда мы были одни, князь снова вернулся к данному вопросу и подробнее развил свои взгляды на характер людей и учреждений своей родины. «В России со времени нашествия татар прошло едва четыре столетия, тогда как Западная Европа пережила этот кризис уже четырнадцать столетий назад. На тысячу лет старейшая цивилизация создаёт непроходимую пропасть между правами и обычаями наций. Беспощадный деспотизм, царящий у нас, возни...