Россия (СССР)
Отечественный поэт.
«Мне в пятом классе сказали, что я более всего склонен к химии. Поверив в это, я купил пробирки, колбы и реактивы, смешивал купорос ещё с чем-то, чтобы получилось ещё что-то. Года два я был химик. Стихи я писал, как Бородин музыку - между прочим. Но авторское честолюбие всё же постепенно во мне нарастало. И я, наконец, решился показать свои стихи в «Пионерскую правду». Поход мой в «Пионерскую правду» окончился неудачей. Консультант, которого я принял за редактора газеты, по фамилии Меерович, расчехвостил мои стихи, особенно «Песню о Чапаеве», на которую я возлагал большие надежды. Консультант сказал на прощание:
- Поэта из тебя не будет. А грамотным человеком ты можешь стать.
Удивительно, что этот удар я пережил сравнительно легко. Один день я был в отчаянии и даже решил бросить писание. Но назавтра восторжествовали мой природный оптимизм и логика. Мнение Мееровича не показалось мне абсолютно авторитетным. Я не признал за ним права определять моё будущее, хотя критику стихов счел справедливой. Я чувствовал то, что не мог знать во мне консультант «Пионерской правды». Работать! Вот какой вывод сделал я из этой встречи. Я не мог отстать от писания стихов, потому что оно доставляло мне неизъяснимое удовольствие. Помню, как мурашки пробегали по всему телу, предвещая вдохновение, и перо легко и бездумно летело по бумаге. […]
Я был воспитан в понятиях умеренных и гуманных. Эти понятия как-то странно уживались с жестокими идеями времени. И всё же в результате понятия оказались долговечнее идей. Я рос в среде аполитичной. Социальный слой, к которому я принадлежал по рождению, - средняя интеллигенция, не пошёл в революцию. Но и не встал против неё. Он медленно привыкал к власти. И даже готов был признать некоторые её достоинства, поскольку политические катаклизмы и истребление сословий лишь краем задевали его. Духовной миссией этого слоя оказалось сохранение понятий. И если в нашем обществе сохранились нормальные понятия о чести, достоинстве, терпимости, труде, назначении человека, то это результат незаметного труда наших отцов и матерей, «щипаных» интеллигентов 20-х и 30-х годов. «Нужно быть честным и добрым... Я хочу быть честным и добрым...» - это, пожалуй, главный нравственный мотив дневника восьмого класса».
Самойлов Д.С., Памятные записки, М., «Международные отношения», 1995 г., с. 86 и 108.
«Давид Самойлович и Галя оформили свои отношения, когда их дочке Варе было уже года три. С этим событием связана гениальная фраза нашего общего друга Толи Якобсона. Когда с целою толпой друзей и близких пара новобрачных явилась в загс, то маленькую Варю спрятали в толкучке, чтобы не смущать районную чиновницу. И Варя стояла тихо, пока эта казённая жрица произносила всякие формальные слова. Но кто-то зазевался, Варя выскользнула из толпы и с возгласом - «Мамочка, папочка!» - прильнула к своим родителям. Чуть ошалевшая служительница прервала свою речь и с ужасом спросила: «Кто это?» Все сконфуженно молчали, Толя Якобсон нашёлся первым:
- А это их будущий ребёнок, - услужливо ответил он. И церемонию пришлось прервать, ибо от хохота зашлись все разом».
Губерман И.М., Пожилые записки, Нижний Новгород, «Деком», 1996 г., с. 72.
«В 60-е годы Самойлов короткое время состоял в приёмной комиссии Союза писателей. На одном из заседаний он сказал, что X нельзя принимать в Союз, потому что он стукач.
- Кого он заложил? - спросил председательствовавший секретарь.
- Такого-то, - ответил Самойлов.
- А кто это? Я что-то такого не знаю, - сказал секретарь.
Ему стали объяснять члены комиссии:
- Ну маленький такой.
- Ах, ма-а-аленький... - протянул секретарь.
- А маленьких что, можно закладывать? - спросил Самойлов, сам бывший отнюдь не гигантского роста.
Все засмеялись, и стукач не был принят. Через некоторое время при новых «выборах» Самойлов не был введён в приёмную комиссию, а стукач стал членом Союза писателей».
Баевский В., В нём каждый вершок был поэт, в Книге воспоминаний о Давиде Самойлове / Сост.: А.Д. Давыдова и Г.Р. Евграфов, М., «Центр книги Рудомино», 2023 г., с. 63.
В 1966 году Давид Самойлов написал короткое стихотворение «Вот и всё»:
«Вот и всё. Смежили очи гении.
И когда померкли небеса,
Словно в опустевшем помещении
Стали слышны наши голоса.
Тянем, тянем слово залежалое,
Говорим и вяло и темно.
Как нас чествуют и как нас жалуют!
Нету их. И всё разрешено».
Регистрация на конференц
Страница конференции во ВКонтакте: 
